23.03.18.
Сквозь снежную стену, как через матовый белый плафон люстры, в палату проникают приглушённые лучи дневного света. Справа поросшим обильной растительностью холмом высится пузо моего невольного сопалатника, отказавшегося от реанимации. Испугался. Рядом с кроватью взад-вперед вышагивает обеспокоенный врач. Внезапно он остановился, подошёл к больному и постучал по пузу: «Вот, что надо убирать!». Врач оказался опытным, потому быстро нашел лишний элемент в больничном обеденном натюрморте.
После чтения Пелевина слово «Самочувствие» кажется забавным и неопределимым, однако весь день меня тенью преследует слабость. Бледная молодая девушка в широком фойе, кажется, тоже преследует меня, хотя легко предположить, что в замкнутом пространстве, которым является терапевтическое отделение, все маршруты прописаны с огромной точностью и без неожиданностей, и наше совпадение сегодняшних путей не знак Провидения, а ожидаемая случайность. За обедом мы снова встретились, я мог бы с ней заговорить и узнать, какая нелёгкая занесла её за этот стол с довольно противной солянкой и обжигающим чаем, но оставил эту мысль, после тогда как прокрутил несколько вариантов дальнейшего развития событий в голове. Она украдкой поглядывала на меня, почти не прерывая трапезу. А я думал о том, что она посматривает совсем не на меня, а на свои представления обо мне, ведь нам не отделаться от постоянной проекции себя на окружающий мир. Особенно на людей незнакомых. Мы можем придумать им любую роль, движение мысли, стремительность чувства, но никогда не проникнем этим методом в самую их суть. Безнадёга. Наверное, это от тени слабости на лице бледной девушки, в которое я смотрелся как в зеркало почти весь сегодняшний день, или из-за пониженного давления. Скольжение в пространстве предполагает минимальное трение скользящего об это самое пространство.
Сквозь снежную стену, как через матовый белый плафон люстры, в палату проникают приглушённые лучи дневного света. Справа поросшим обильной растительностью холмом высится пузо моего невольного сопалатника, отказавшегося от реанимации. Испугался. Рядом с кроватью взад-вперед вышагивает обеспокоенный врач. Внезапно он остановился, подошёл к больному и постучал по пузу: «Вот, что надо убирать!». Врач оказался опытным, потому быстро нашел лишний элемент в больничном обеденном натюрморте.
После чтения Пелевина слово «Самочувствие» кажется забавным и неопределимым, однако весь день меня тенью преследует слабость. Бледная молодая девушка в широком фойе, кажется, тоже преследует меня, хотя легко предположить, что в замкнутом пространстве, которым является терапевтическое отделение, все маршруты прописаны с огромной точностью и без неожиданностей, и наше совпадение сегодняшних путей не знак Провидения, а ожидаемая случайность. За обедом мы снова встретились, я мог бы с ней заговорить и узнать, какая нелёгкая занесла её за этот стол с довольно противной солянкой и обжигающим чаем, но оставил эту мысль, после тогда как прокрутил несколько вариантов дальнейшего развития событий в голове. Она украдкой поглядывала на меня, почти не прерывая трапезу. А я думал о том, что она посматривает совсем не на меня, а на свои представления обо мне, ведь нам не отделаться от постоянной проекции себя на окружающий мир. Особенно на людей незнакомых. Мы можем придумать им любую роль, движение мысли, стремительность чувства, но никогда не проникнем этим методом в самую их суть. Безнадёга. Наверное, это от тени слабости на лице бледной девушки, в которое я смотрелся как в зеркало почти весь сегодняшний день, или из-за пониженного давления. Скольжение в пространстве предполагает минимальное трение скользящего об это самое пространство.
Комментарии
Отправить комментарий